Спаси меня  - Мона Кастен

Я осторожно огляделась и тяжело сглотнула слюну. Не все, но несколько голов точно повернулись и смотрели в нашу сторону. Было ощущение, что плащ-невидимка, который я носила последние два года, немного сполз.

Это очень плохо, это очень плохо, это очень плохо.

– Эй, Лин, ты не будешь против, если я ненадолго украду твою подругу? – сказал он, не сводя с меня глаз. Его взгляд был таким внимательным, что по спине побежали мурашки. Тут я повернулась к Лин и попыталась без слов дать ей понять, что я буду против, но она смотрела на Джеймса.

– Конечно, – охрипшим голосом ответила она. – Идите.

Я еле успела поднять с пола рюкзак, как Джеймс Бофорт уже приобнял меня и стал подталкивать к выходу из столовой. Я ускорила шаг, чтобы отвязаться от него, но его прикосновение будто осталось на мне и прожигало ткань пиджака до кожи. Он завел меня за большую лестницу в фойе, где нас никто не мог увидеть.

Я примерно представляла, чего он хочет. Дело, должно быть, заключалось в его сестре и мистере Саттоне. Других причин говорить у нас не было.

Только убедившись, что нас никто не слышит, я повернулась к нему:

– Мне кажется, я знаю, чего ты хочешь.

Его губы слегка скривились в улыбке:

– И ты это сделаешь?

– Послушай, Бофорт…

– Боюсь, Робин, в этом месте мне придется тебя перебить. – Он сделал шаг. Я не отступила, а лишь посмотрела на него, подняв бровь. – Ты должна как можно скорее забыть то, что видела вчера, поняла? Если хоть где-то заикнешься об этом, я позабочусь, чтобы ты вылетела из школы.

Он сунул что-то мне в руку. Я как контуженная опустила взгляд и застыла, увидев, что там.

В моей руке лежала пачка пятидесятифунтовых банкнот. У меня пересохло в горле.

Я никогда не держала в руках так много денег.

Заносчивая ухмылка Джеймса о многом говорила. Он ясно дал понять, что знает, как я нуждаюсь в деньгах. И что ему не впервой платить за чье-то молчание.

Его выражение лица и поза были такими самонадеянными, что меня вдруг охватила ярость.

– Ты серьезно? – спросила я сквозь зубы. От злости тряслись руки.

Джеймс был озадачен. Он полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда еще одну пачку и протянул мне.

– Больше десяти тысяч это не стоит.

Я уставилась сначала на деньги, потом на него.

– Если ты до конца семестра будешь держать язык за зубами, мы удвоим сумму. Продержишься до конца года – увеличим ее в четыре раза.

Позже его слова повторялись в моей голове снова и снова, и кровь закипала в жилах. Как он стоял передо мной, бросив к моим ногам десять тысяч фунтов, и хотел таким образом заткнуть рот. Как будто это был пустяк. Как будто так и должны поступать те, кто родился с серебряной ложкой во рту. Мне сразу стало понятно, как я ненавижу Джеймса Бофорта.

Он мне отвратителен. Он и всё, что с ним связано.

То, как он живет – ни с чем не считаясь и не боясь последствий. Если ты носишь фамилию Бофорт, тебе обеспечена неприкосновенность. Делай что хочешь – папины деньги помогут все уладить. Пока я два года из кожи вон лезла, чтобы получить хоть малейший шанс попасть в Оксфорд, для него эта частная школа казалась не более чем прогулкой.

Это нечестно. И чем дольше я сверлила его взглядом, тем сильнее во мне росло чувство злости.

Пальцы судорожно сжимали банкноты. Я еще сильнее стиснула зубы и разорвала тонкую бумажную ленту, которой была обернута пачка.

Джеймс в недоумении наморщил лоб:

– Что…

Я резко взмахнула рукой и выбросила купюры.

Джеймс никак не отреагировал, но его челюсть была сильно напряжена. Деньги медленно падали на пол, я развернулась и ушла.

Перед моим лицом покачивался русый хвост Лидии. Весь свой гнев я направила на него.

Она во всем виновата! Если бы Лидия не тискалась с нашим учителем, я бы их не застукала и она не наябедничала бы своему брату. Тогда бы я могла сосредоточиться на уроке, а не злиться на то, что он назвал меня Робин. И на то, что я выкинула пять тысяч фунтов.

Уму непостижимо, как я могла это сделать. Не взять деньги, конечно, правильное решение. И тем не менее, со вчерашнего дня мне в голову лезут мысли, на что бы я могла их потратить. Например, на наш дом. С тех пор, как с папой восемь лет назад произошел несчастный случай, мы хотя и перестроили дом, постепенно адаптировав его под инвалидное кресло, но кое-что еще нуждалось в улучшении. Кроме того, наш автомобиль медленно, но верно испускает дух, а мы все зависим от транспорта. Особенно папа. На те сорок тысяч фунтов, которые Джеймс предлагал в конце учебного года, я могла бы купить микроавтобус.

Я помотала головой. Нет, я никогда не взяла бы у Бофорта деньги за молчание. Я не продаюсь.

Из-под учебника по истории я вытащила свой ежедневник. Все пункты, намеченные на сегодня, уже отмечены галочками. Только одна запись все так же язвительно поблескивает на бумаге: Забрать рекомендательное письмо у мистера Саттона. Стиснув зубы, я смотрю на эти подмигивающие буквы. С каким удовольствием я бы замазала их корректором, как и воспоминание о мистере Саттоне и Лидии.

Впервые с начала урока я отважилась отвести взгляд от хвоста Лидии. Мистер Саттон стоял у белой доски. На нем была клетчатая рубашка, поверх нее серый кардиган; очки, которые он всегда носил во время уроков. Трехдневная щетина выглядела ухоженной, а на щеках были заметны ямочки, по которым ученицы на нашем курсе сходили с ума.

Он пошутил, и все вокруг рассмеялись.

Одна из причин, по которой он мне всегда нравился.

Теперь я не могу его видеть.

Нет, у меня в голове не укладывается: у мистера Саттона хватило ума поступить в Оксфорд, проучиться там несколько лет, вскоре после выпуска получить место в одной из самых престижных частных школ Англии, и первое, что он сделал, – спутался со своей ученицей. Как так можно, черт возьми?

Наши взгляды встретились, и улыбка тут же исчезла с его лица. Лидия застыла. Ее плечи и затылок закаменели, как будто она изо всех сил сдерживалась, чтобы не повернуться.

Я быстро уткнулась в свой ежедневник, и волосы темной тучей упали мне на лицо.

В этом положении я и просидела до конца урока.

После звонка было такое ощущение, словно прошел целый день, а не девяносто минут. Я тянула время. Собирала вещи как в замедленной съемке и аккуратно складывала их в рюкзак. Застегнула молнию – так медленно, что слышала потрескивание каждого ее зубчика по отдельности.

Когда шаги и голоса одноклассников затихли, я встала. Мистер Саттон рассеянно убирал бумаги в папку. Вид у него был напряженный. На лице не осталось и следа от недавних шуток.